fuguebach | Петр Панин (Reply)

Петр Панин восседал во главе стола. Казалось, все скромное жилище Тани, челябинской гитаристки, было заполнено его массивной фигурой. Панин был толст, даже, пожалуй, жирен, чего я совсем от него не ожидал. Впрочем, он не смущался. Физиономия его сияла полумесяцем, а две огромные ручищи покоились на плечах местных красоток, греющих с двух сторон его жирные бока.
Стол ломился. Таня не ударила в грязь. Впрочем, мы, фанаты, неплохо скинулись на это мероприятие. А Таня была компенсирована портретом Петра кисти Зверева. Панин был на короткой ноге со многими художниками. "За бутылку водки он меня намалевал", - хихикая, вручил он портрет. Сейчас эта картинка, наверное, стоит тысяч. Впрочем, Модильяни тоже когда-то писал за опохмелиться.
Выпивки было достаточно. Не так много, как на прошлой сходке с братьями Иванниковами, когда я с художником Серегой Нефедовым оказался рядом с бутылкой коньяка. Бутылка как-то быстро кончилась, и я обнаружил себя в трамвае по дороге в мастерскую к Сереге еще с одним странным типом, про которого поговаривали, что он кагебешный провокатор. Потом рассматривали картины и заливали чем-то еще.
Нет, Панин не пил совсем. Ему и так было хорошо. К тому же наутро ему надо было играть концерт для вожделеющей челябинской публики. Оттого он хватал все время в руки гитару и радовал нас очередным шедевром с комментариями.
Панин для меня был чем-то вроде полубога. Когда я еще с трудом мог что-то наковырять на моей первой гитарешке (впрочем, на второй - первую я расколотил в отчаянии), я выучил "Юмореску", давнюю мечту, ведь ее так замечательно играли Александр Александрович и Владимир Михайлович, мои первые учителя.
И вот Великий Петр приезжает к нам. Наконец-то мы услышим и увидим живую легенду. Впечатлиться было от чего. Я до сих пор под впечатлением.
Наутро мы были у входа в ТЮЗ. Еще закрыто, хотя уже время. Мы нервничаем. Петра не узнать. В очках, весь сосредоточенный, совсем другой человек. Наконец, впустили. У Петра мрачное настроение, ему не до шуток. Критически осматривает зал, публику, микрофоны и катушечный магнитофон, призванные увековечить. Но концерт прошел на высшем уровне. Панин все больше расслаблялся, играя на чужой гитаре (свою не взял, зачем?), отпускал шутки, исполнял весело, непринужденно. Кассета, изрядно потрепанная, у меня хранится до сих пор.
Ходили слухи, что у конкурентов он играл куда лучше. Впрочем, слухи были опровергнуты самим командором ВН Устиновым: "Играл ужасно, он просто все заиграл, безобразие!" Я его понимаю, Владимир Николаевич не терпел небрежности, а легкости завидовал.
Мое знакомство с Паниным неожиданно продолжилось в Израиле. Я мечтал исполнить его концерт с оркестром, но нигде не мог найти нот. Тогда решил написать автору. Можно ли надеяться на большее? Я получил пачку нот с партитурами, сборниками, автографми, комментариями прямо из Москвы. После этого я еще неоднократно беседовал с Петром по телефону и каждый раз восхищался этим удивительным человеком.
Как-то мой приятель-москвич посещал родные пенаты, и мне захотелось передать с ним хоть какой-нибудь сувенирчик Панину. Я послал маленькую серебряную статуэтку клэйзмера-скрипача из магазина юдаики.
Мой друг вернулся в полном восторге. Панин произвел на него неизгладимое впечатление. Еще бы!
После челябинских гастролей, когда Петр вернулся в Москву, Сан Саныч, мой друг и учитель, ворчливо подводил итоги визита. Конкуренция с Устиновым не давала ему покоя, слухи о более успешном концерте в стане врага смущали.
"Представляешь", - жаловался он, - "перед отъездом этот кобель сказал мне, что имел в Челябинске за два дня четырех женщин! Ну эта рыдала, я знаю, еще эта, и та... А кто же четвертая? Получается, что Таня?" Возмущению его не было предела.

А лично я (будь я женщиной, конечно), шанса бы не упустил.

Увы, у меня нет живых записей Панина. Придется вам довольствоваться моим исполнением, к тому же ужасно записанным.

Вид на Толедо в Грозу

Тайная вечеря

Облачко